Несмотря на ввод в сражение новых сил, гитлеровцы несли неисчислимые потери и с большим трудом пробивали на этих направлениях советскую оборону.

Генерала Моделя в первый же день наступления охватило смятение: его четыре дивизии с 250-ю «пантерами», «тиграми» и «фердинандами» под сильным прикрытием артиллерии и сотен самолетов четыре раза атаковали в направлении Ольховатки позиции двух советских дивизий и прорвать оборону не смогли.

Только введя новую группу танков, фашисты пятой атакой прорвали на узком участке в шесть – восемь километров оборону и вышли к нашей второй оборонительной полосе.

И так почти неделю гитлеровцы днем и ночью атаковали на своих главных направлениях советские войска, стремясь во что бы то ни стало прорвать их оборону и выйти на оперативный простор. Но не прорвались, и, в конце концов, штурмовые атаки их войск захлебнулись – армии генерала Моделя на рубеже Ольховатка – Поныри, в армии Гота и группы Кемпфа – на дуге Чапаев – Кочетовка – Прохоровка – Алексеевка.

Командующий Западным фронтом, его штабы, разведуправление внимательно следили за ходом сражений на Курской дуге, хотя на их фронте и было спокойно. Но когда 10 июля ударная группировка генерала Моделя застряла перед Ольховаткой, а тут еще на беду дожди расквасили дороги, создалась для Западного и Брянского фронтов благоприятная обстановка начать операцию «Кутузов».

12 июля рассвет предвещал хороший день. Еще накануне прекратился дождь, тучи уползли на юго-запад, ярко и тепло засияло солнце. А утром, как только блеснули его первые лучи, сразу же загрохотала артиллерия и в небе загудели краснозвездные эскадрильи Западного и Брянского фронтов.

Затем дружно поднялась наша пехота и бросилась на штурм обороны танковой армии генерала Шмидта.

Ударная группировка под командованием генерала Баграмяна прорвала оборону противника на всю ее глубину. К исходу вторых суток она продвинулась на 25 километров и вышла на линию Дубровский – Крапивна.

Этот прорыв потряс генерал-фельдмаршала Клюге. И чтобы спасти положение в северном и восточном секторах орловского плацдарма, он перво-наперво стал выхватывать дивизии из армии генерала Моделя, а потом и из других участков фронта и бросать их на затычку образовавшихся брешей на Жиздре в направлении Архангельского.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Вера приехала в Брянск на другой день рано утром. На вокзале задержалась: сюда уже стали прибывать из армии Моделя первые эшелоны танковой дивизии. Конечно, она не знала, откуда они, но прекрасно понимала, что идут эти эшелоны в направлении Западного фронта, так как паровозы стояли именно в направлении Сухинич, а это значит, на Судимир. Вера знала, что Судимир – выгрузочная станция левофлангового корпуса 2-й танковой армии генерала Шмидта и где-то там, восточнее, идет сражение прорвавшейся советской группировки с его войсками.

Наблюдая за движением эшелонов, Вера почти до сумерек собирала грибы в придорожном лесу. А как только на небе погасли последние лучи солнца, поспешила домой. Поселилась она недалеко от Советской улицы в комнатушке цокольного этажа трехэтажного дома, наполовину разрушенного авиабомбой. Здесь, в лабиринтах развалин, ее «отец» надежно припрятал рацию.

Придя домой, не теряя ни одной минуты, она засела за свой «молитвенник» и составила короткую шифрограмму – «Сегодня Брянска отбыло Судимир одиннадцать эшелонов танков штурмоорудий три мотопехоты».

Владислав Филимонович – «отец» Веры, закрыв аптеку, отправился к своему дружку – путевому сторожу, да там и заночевал. Поутру возвратясь, все, что видел, рассказал Вере, а после направил ее в железнодорожную больницу к аптекарю с запиской, в которой рассказал о ее «горе» и по-дружески попросил его устроить к нему временно на работу регистраторшей в больницу или хотя бы уборщицей в аптеку. И с этого дня Вера стала санитаркой аптеки: так здесь именовалась уборщица. Как-то утречком заскочил к ней в полуподвал Клим и, увидев ее в белом халате, при гладкой прическе и без косметики, еле-еле узнал ее.

– Юлия Петровна? – хитровато улыбнулся он.

– Юлия Петровна, – Вера протянула ему руку и, не выдержав серьезности, засмеялась. – Не узнал? Откуда и что делается? Рассказывай, а я чай приготовлю. Поди, проголодался?

– Я? Что ты. Мы ж военные, и нас кормят по норме и каждый день.

Сообщение Веры из Брянска пришло как раз в тот самый момент, когда генералы Соколовский и Покровский ломали голову: что можно ожидать из-за Рассеты, со стороны Милеева?

– Не подскажете, что у них здесь? – генерал Соколовский стучал циркулем по карте, глядя на начальника штаба.

– Сегодня восточнее Милеева, ближе к Рассете, авиация заметила сосредоточение пехоты с артиллерией, а на станции Судимир обнаружила разгрузку эшелона с танками. Бомбила, но неудачно – станция, как и весь путь на Милеево, прикрыта зенитной защитой. На Рассете, здесь, – показал он на карте, – в двух местах сновали паромы. А на западном берегу, под деревьями, спрятаны автомашины. Эти места тоже прикрыты зенитным огнем. Начальник инженерной службы считает, что сегодня тут будут наведены два моста.

– Это, Александр Петрович, уже что-то значит. – И Василий Данилович позвонил полковнику Ильницкому. – У вас ничего нового нет по Судимиру?

Тот ответил:

– Есть. Только что получил. Сейчас несу.

И через какие-нибудь десять минут он уже был со своей картой и записями в кабинете командующего.

– Имею сведения, что сегодня с утра до 21.00 из Брянска отправлено на Судимир одиннадцать эшелонов танков и штурмовых орудий и три пехоты. Я считаю, что это целиком танковая дивизия.

– Надо полагать, что за темное время – разгрузятся. До Рассеты, – Соколовский поставил на карту циркуль, – напрямик тридцать пять километров. Следовательно, к утру они сосредоточатся у реки, к полудню переправятся, и во второй половине дня надо ожидать удара справа, где-то в районе Еленской? Отсюда вывод, – рассуждал вслух командующий, – надо упредить этот удар. Давайте сюда операторов. Будем думать и разрабатывать вместе операцию и тут же отдавать распоряжения. Ведь не так давно, – улыбнулся Василий Данилович, – я тоже был начальником штаба.

С рассветом снова раздался гром артиллерии на хотынецком, волховском, орловском направлениях. Здесь наши войска значительно продвинулись.

Создалась благоприятная обстановка и для Центрального фронта, и генерал Рокоссовский в это утро тоже перешел в наступление в направлении Тагино – Кромы.

Огорошенный этим неожиданным наступлением, генерал Модель, этот «лев обороны» – такая слава шла за ним, – свалил всю вину на генерала Шмидта.

Наступление Западного, Брянского и Центрального фронтов операции «Кутузов» было похоже на весенний ледоход, и войска этих фронтов, подобно ледоходу, ломали на своих ударных направлениях вражеские преграды и неудержимо двигались вперед к намеченной цели.

Не прошло и недели, как армии генералов А.В.Горбатова и В.Я.Колпакчи с доблестными танкистами 3-й гвардейской танковой армии блокировали Орел, 4 августа ворвались в город и завязали уличные бои, а на рассвете 5 августа Орел был полностью очищен от фашистской погани, и над разрушенным зданием исполкома взвился красный стяг победы!

10 августа советские войска заняли Хатынец и повернули на Карачев, 12-го – заняли Дмитриевск-Орловский, 15-го – Карачев, 16-го – Жиздру и Судимир. 18 августа советский фронт прямой линией пролег от Людинова до Дмитриевска-Орловского, и сразу орловский плацдарм перестал существовать.

Еще в конце июля, как только завязались бои за Болхов, командование Западным фронтом получило директиву Ставки Верховного Главнокомандования на Смоленскую операцию.

По замыслу главный удар в Смоленской операции наносил Западный фронт.

Директивой приказывалось в первую очередь основными силами разгромить противника в районах Ельни и Спас-Деменска, а затем наступать на Рославль. Войсками правого крыла во взаимодействии с войсками левого крыла Калининского фронта овладеть Ярцевом и Дорогобужем и в дальнейшем развивать успех на Смоленск.